Tree Gender Equality

Самые светлые дни моего детства – пятницы. Я просыпалась от запаха лепешек, которые пекла бабушка. По пятницам она по мусульманской традиции поминала умерших. Иногда она пела грустные песни, и когда я тихонько заходила на кухню, ее глаза были мокрыми от слез, и она протягивала мне горячую лепешку. В такие дни она немного рассказывала о себе.
Она вышла замуж рано, чтобы не быть в тягость родственников, потому что была сиротой. Муж много играл в карты. Однажды он проиграл корову, которая кормила молоком их детей, и тогда моя аже*, взяв двоих детей, убежала в другой поселок. Это был невиданный тогда поступок, чтобы мусульманка ушла о своего мужа.
Второй муж был добрым и хорошо обращался с детьми. Но счастье было недолгим, он ушел на войну с фашистами в 1941 году. Как было тяжело! Мы бываем недовольны, если у нас на час отключают горячую воду или Интернет. А наши дедушки и бабушки работали и воевали под пулями, дождем и снегом, им было холодно и страшно, но жаловаться было не время.
Муж прислал аже окровавленную шинель. Он умирал в госпитале. Перед смертью он написал о том, что из шинели можно сшить детям пальто. Он не стал выражать чувства в письме, но его поступок передал любовь больше любых слов. Аже тоже не умела писать, да и если бы и умела, не написала бы о том, что переживает она. Что ее родственницу убили за мешок зерна соседи при маленьком сыне, что их дети недоедают, а она однажды чуть не замерзла в поле в метель. И что, несмотря на все невзгоды, она осталась женщиной и обменяла в Башкирии* бревно на гребень для волос. Два других бревна удалось обменять на хлеб, и это было большой удачей.
Жизнь не останавливалась. После войны аже вышла замуж в третий раз.
- Ты была красивая? – спрашивала я ее.
Она улыбалась: «Наверное…»
Он умер, когда моей маме исполнилось девять лет. Аже сама работала, поднимала детей, помогала растить внуков.
У нее были уже выцветшие глаза, две тоненькие косички под платком, остававшиеся черными до 90 лет, а ее руки я до сих пор помню на ощупь. Когда я трогала их в последний раз, я старалась запомнить на них каждую вздутую вену, каждую ложбинку. Она уходила от нас, уже ничего не видела, страдала от сильных болей, но, увидев меня, улыбалась. Даже после смерти на ее губах была улыбка. Я часто вспоминаю ее, удивляюсь ее жизнестойкости и благодарю судьбу за то, что в моей жизни была аже.